Шпион федерального значения - Страница 45

Такая вот дурацкая получилась мародерка.

— Уходим!..

Подхватив своих убитых, бойцы выскочили из дома.

Мертвецов с ходу забросили в «бэшку», сами запрыгнули на броню. И, уже отъезжая, услышали, как сзади истошно закричали женщины.

Черт, они ведь всё видели!.. Лиц, конечно, нет, но они могут опознать их по голосам. Что же делать?..

Решение пришло ко всем одновременно. И одно и тоже!

— Стой! — заколотили в броню прикладами. — Поворачивай!

«Бэшка» развернулась и понеслась обратно, заныривая в облаках поднятой ею минуту назад пыли. Перед домом остановились. Бойцы попрыгали с брони, выдернули из подсумков гранаты и побросали их в окна.

Один за другим грохнули взрывы, слившись в один. Во все стороны брызнули осколки стекла и щепа рам. Послышались громкие, которые туг же осеклись, крики. Ну всё, вряд ли кто-нибудь там выжил!

— Поехали, поехали!..

По дороге лихорадочно соображали, как оправдаться перед начальством. Не придумали ничего лучшего, как сказать, что на них напали «духи», которых они преследовали до той самой деревни, где загнали в один из домов, при штурме которого потеряли двух бойцов.

Да, пожалуй, так!

Кто станет вникать, где и при каких обстоятельствах были убиты солдаты? Важно, что убиты, и убиты «чехами». А за чеченскую семью с них никто не спросит, те погибли случайно и по вине боевиков, которые нашли приют в их доме…

Бойцам поверили. Или сделали вид, что поверили, потому что они были свои, а «чехи» чужие. Поднятые в ружье подразделения прибыли на место, взяв населенку в кольцо и проведя повальную зачистку.

Чеченцев выгоняли прикладами на улицу, обыскивали их дома, переворачивая все вверх дном, избивая тех, кто пытался протестовать.

Поблажки никому не делали. Бойцы были злы и на этот раз действовали особенно жестко. Потому что считали, что дело их правое и святое, ведь они не просто зачищали, а мстили «духам» за гибель своих товарищей!..

На войне все всем мстят. Эти — тем, те — этим. И все за одно и то же — за страдания и гибель близких им людей.

Месть очень сильное чувство, даже более сильное, чем чувство страха! Месть способна вытащить людей из окопа под пулеметные очереди, и бросить в штыковую атаку. На смерть. Чувство долга — тоже, но чувство долга, равно как патриотизм и любовь к Родине, более абстрактно и поэтому там, на передовых, подменяется более простым, понятным и универсальным — чувством мести.

Да и какой, к ляху, долг?.. Кого?.. Перед кем?.. С какой это стати десятки тысяч призванных на действительную службу пацанов, которые и жизни-то еще не видели, объявляются чьими-то должниками?

Что они должны?.. Сколько?.. Покажите расписки!..

Нет, не Конституцию, потому что пред Конституцией все равны и, значит, здесь, в окопах, должны наравне со всеми гнить дети и внуки генералов, чиновников и главного ее гаранта, возвращая Родине священный долг! А их здесь нет! Ни одного!

Да и как можно воевать из-за какого-то там долга?..

Но очень здорово можно, мстя за погибших товарищей! За вполне конкретных Сашек, Пашек, Сергеев… С которыми ты еще вчера укрывался одним бушлатом и делил один на двоих сухпай. И которых сегодня убили. На твоих глазах. Может быть, жестоко, может быть, глумясь над их трупами и над ними живыми…

И, слыша предсмертные крики, видя их страдания и их обезображенные трупы, ты вдруг понимаешь, что не уедешь отсюда, пока не отомстишь их убийцам! И тогда во всей этой войне появляется хоть какой-то смысл — высший смысл, ради которого можно недоедать, недосыпать, рисковать своей жизнью, умирать… Потому что формула «наших бьют!» нам понятна с самого детства и способна подменить любую идеологию.

Я не верю солдатам, даже контрактникам, наемникам, которые утверждают, что воюют за деньги. Вначале, может быть, за деньги, потом — нет. Невозможно воевать только за деньги, рискуя в любой момент потерять эти деньги, потеряв жизнь. Невозможно одолеть страх, замешанный на инстинкте самосохранения, — встать добровольно под пули, рвануть под собой гранату, сцепиться с врагом в рукопашке. Должно быть какое-то более сильное, способное пересилить страх чувство. И такое чувство есть — чувство мести!

Допускаю, что генералы и большие командиры воюют по каким-то другим причинам — из-за звезд, лампасов, орденов, выслуг, квартир, пенсий, амбиций, казенных дач, барыша… Они — может быть. Но солдаты — именно так!..

Но точно так же воюют и чувствуют солдаты противника, у которых тоже на их глазах погибли их боевые друзья и, может быть, братья, жены, дети. И продолжают гибнуть каждый день!

Отчего взаимный счет растет. Потому что месть не может питать любовь, месть может питать только месть!

И если одни перестают брать пленных, то и другие — тоже перестают.

Если «другие» — пытают «языков», то «эти» тоже не стесняются в выборе средств!

Если стало известно, что «те» добивают наших раненых, то с какой стати мы должны проявлять гуманизм, оказывая их раненым медицинскую помощь?

Если «они» изнасиловали захваченных медсестер, то и мы тоже можем…

Если «они» убивают «наших», то и мы имеем право пускать на распыл их…

Такая логика. Военная логика. Логика мести…

И кто их за это может осудить?.. Тех… И других тоже…

Лично я — не берусь!

Ни тех…

Ни других…

Глава 31

Когда-то все застольные «восточные» тосты начинались со слов: «Высоко-высоко в горах…» Теперь с этих слов начинаются военные сводки.

Высоко-высоко в горах было глубокое ущелье. В ущелье рос вековой лес. В лесу жили люди. Но даже самый зоркий орел, взлетевший выше самых высоких гор, вряд ли бы мог их заметить!